Гумилев – интеллектуальный пророк Евразийского Союза

"Знаю одно и скажу вам по секрету, что если Россия будет спасена, то только как евразийская держава и только через евразийство”.

Предсмертное интервью, уже после распада СССР. Лев Гумилёв. 1992 г.

Дни философии в Санкт-Петербурге – 2011» были отмечены «круглым столом» «Идейное наследие Л.Н. Гумилева: pro et contra» и семинаром «Евразийство: историософия, аксиология, идеология». Символично, что они совпали с заявлением лидеров России, Казахстана и Белоруссии о создании Евразийского Cоюза. «Последний евразиец» Л.Н. Гумилев этому союзу был бы очень рад. Петербургские «евразийские» научные заседания собрали участники, доклады были интересны, и завершались они оживленной дискуссией.

Круглый стол, который вел А.В. Бондарев, запомнился словами профессора Н.А. Хренова о том, что Гумилев по популярности, цитируемости находится сегодня в одном ряду с Лотманом и Бахтиным. То есть Гумилев в глазах российской общественности уже не только историк и географ, но и мыслитель. Профессор И.В. Кондаков отметил поэтичность казалось бы сугубо научных исторических трудов Гумилева, что порой проявляется даже в их названиях: «В поисках вымышленного царства»…

Таким образом, ученые-культурологи рассматривают Гумилева как культурный символ, обращают внимание на то, что и в поэзии Серебряного века присутствуют скифские, евразийские мотивы. «Да, скифы мы!» – провозглашает в одном из своих стихотворений А. Блок, и это находит отражение в творчестве Гумилева. Профессор Петко Ганчев, председатель геополитического центра Евразия-София (Болгария) рассказал о зарождении евразийского движения в среде русской эмиграции в Софии в 1921 году.

Другие участники «круглого стола» отметили, что Гумилев – сын своей трагической эпохи, его творчество пронизано идеями космизма и гуманизма, которые он сумел распространить на народы Евразии. Но корни евразийства лежат все же много глубже Серебряного века, поскольку уже Н.М. Карамзин заявляет: «Своим величием Россия обязана хану».

Чингисхан

Подверглась также критическому разбору «черная легенда» о Гумилеве, принадлежащая якобы С.С. Аверинцеву; было отмечено, что здесь далеко не все ясно. На причину трудной судьбы евразийства в ХХ веке указал все тот же Аверинцев, когда сказал, что это «мыслительное движение на опасной грани философствования и политики». В этом ему, недоброжелателю Гумилева, можно верить. На этой «опасной грани» евразийство находится, пожалуй, и сегодня.

Евразийский семинар стал, фактически, продолжением «круглого стола» в несколько измененном составе. П.Ганчев завершил свою речь о болгарском евразийстве, дав широкую историческую панораму Древней Восточной Европы. Византийское влияние на Киевскую Русь, которое конечно же было, по его мнению, было во многом опосредованно, его проводником было Болгарское царство, роль и значение которого для становления Киевской Руси сегодня весьма недооцениваются. Широта исторических взглядов, и сама постановка проблемы отношений Киевской Руси, Болгарского царства и Византии, позволяют назвать Ганчева, пожалуй, «болгарским Гумилевым».

Детальному разбору подверглось евразийское эмигрантское движение, различные его аспекты и представители. Была отмечена противоречивость евразийцев, их разнородность, эклектичность как по составу, так и выдвигаемым идеям и концепциям. Черту под возникшей дискуссией можно подвести, пожалуй, словами Н. Бердяева: «Евразийство есть прежде всего направление эмоциональное, а не интеллектуальное, и эмоциональность его является реакцией творческих национальных и религиозных инстинктов на произошедшую катастрофу (Октября 1917 года – автор)».

Размышляя «по горячим следам» о прошедших евразийских слушаниях, мне думается, что мы недооцениваем Гумилева как «великого евразийца»: когда говорим о евразийстве, как-то мало говорим о Гумилеве. А ведь Гумилев, дополнив евразийскую идею своей философией истории – пассионарной теорией этногенеза, придал ей именно «интеллектуальность», которой недоставало по словам Бердяева. Только после этого, получив историко-философский фундамент, евразийство становится историческим мировоззрением в полном смысле этого слова, без Гумилева же оно выхолащивается, сводится опять к бердяевской «эмоциональности».

Говоря другими словами, Гумилев – это краеугольный камень евразийства: ведь если бы не Гумилев, его труды по истории, то мы сегодня вообще вряд ли говорили бы о евразийцах, за исключением узких специалистов. Однако почему-то нет ни докладов по главному труду Гумилева – «Этногенезу…», ни ссылок на него в дискуссиях за круглыми гумилевскими столами.

Надо, наверное, иметь ввиду и то, что катастрофа, трагедия всегда хорошо прочищает мозги тем, кто уцелел. Это и были наши евразийцы. В эмиграции они задумались о причинах произошедшей с Россией катастрофы, и предложили свои ответы, проверенные сердцем. В этом смысле евразийство – это кладезь идей, который достался нам по наследству от старой императорской России. И мы должны бы воспользоваться этим наследством.

К этому, кстати, есть предпосылки. В XXI веке появился еще один «великий евразиец»-государственный деятель Нурсултан Назарбаев, президент Казахстана, без которого трудно представить сегодняшний международный интерес к евразийству, и его успехи.

В своем последнем интервью Л.Н. Гумилев высказался в том смысле, что если Россия спасется, то спасется евразийством. И вот делается недвусмысленный шаг в этом направлении: создается Евразийский Союз. Таким образом, «последний евразиец» становится сегодня еще и пророком.

Виктор Каменев

Евразийский Клуб СПб

МОЛОДАЯ ЕВРАЗИЯ



Если вы незарегистрированный пользователь, ваш коммент уйдет на премодерацию и будет опубликован только после одобрения редактром.

Комментировать

CAPTCHA
Защита от спама
3 + 4 =
Решите эту простую математическую задачу и введите результат. Например, для 1+3, введите 4.